Продолжаем рубрику «Его подвиг – наша гордость, наша святыня», посвящённую 95-летию со дня рождения Григория Булатова.

Сегодня своими воспоминаниями делится слобожанка Нина Николаевна Кошурникова (1934-2018).

(Воспоминания записаны в октябре 2015 года)

«Мой отец работал на спиртоводочном заводе токарем, а мама – на подсобном хозяйстве. Наша семья жила рядом со спиртзаводом. Всё моё детство прошло там, Гришу Булатова помню очень хорошо.

Около спиртзавода стояли три дома, в этих домах жили рабочие и служащие завода вместе со своими семьями.

В первом доме жили семьи – Шуклиных (дети – Борис, Витя), Дряхловых (дети – Лида, Ксёна, Витя, Валя), Булатовых (Гриша, Наташа), Вожеговых (воспитывали двух внучат).

Во втором доме жили семьи: Чугуновых (1 сын), Ляпустиных (1 дочь), Городиловы (у них двое маленьких детей), ещё одна семья (фамилию не помню).

В третьем доме жили – семья директора завода Ивана Петровича Игохина (четверо детей), токарь Вожегов Михаил Иванович (две неродные дочки), семья заведующего спиртовым подвалом Хлюпина Ильи Михайловича (1 сын и 1 приёмная племянница) и наша семья Сапожниковых (четверо детей).

Семья Горбуновых жила прямо в заводе, у них было две дочки Муза и Ада. Их отец Борис Семёнович выходил прямо из комнаты своей квартиры в бродильное отделение завода. Его жена Лидия Петровна (мама Музы и Ады) была домохозяйкой, детей очень любила и занималась с нами постоянно. Помнится доброе отношение Лидии Петровны к нам, заводским детям. Чего только стоила одна сцена! Наши отцы выстроили её в свободное от работы время. На сцене мы выступали, пели песни, читали стихи. Около сцены стояли в ряд скамейки, здесь рассаживались зрители (это были наши родители, соседи и совсем маленькие братья и сёстры) и смотрели концерт.

Зимой устраивали горку с освещением. Мальчики постарше делали углубления в горке, получались «нырки». Ох, и катались по этим ныркам!

Гриша Булатов запомнился очень смелым, бесшабашным, готовым всегда прийти на помощь.

Помню несколько случаев, когда Гриша в нужный момент появлялся как «из-под земли» и спасал людей. Такой случай произошёл с моим младшим братом Геной. Было ему тогда года три, но, несмотря на это, продолжал пить из бутылочки с соской. Однажды братик уронил бутылку в грязь и, видимо, решил помыть её в речке. Надо сказать, что речка Пятериха была раньше чистой, полноводной, там купались и полоскали бельё. Вот братик и побежал к речке помыть бутылочку, но оступился и стал тонуть. Я увидела это и как закричу: «Генька тонет!». Гриша тут как тут – подскочил, схватил малыша на руки, спас из беды!

Ещё был случай, когда Гриша спас взрослую девушку. Наша соседка Тася Копанева купалась под водопадом, там глубже было. Оступилась, скрылась под водой. Мы как закричим: «Ой, Тася не выплывет никак!». Смотрим – Гриша «пролетел» мимо нас, водой обрызгал. Нырнул – и спас Тасю! Герой!

Во дворе у нас почти все соседи хозяйство держали – кто свиней, кто коров, кто козочек. Мы, дети, помогали родителям заготавливать корм скоту, гребли и ворошили сено, барду с завода носили вёдрами. Один раз соседский поросёнок тонул, так и его Гриша из воды вытащил.

А вот ещё был случай. Мы, заводские дети, летом ходили купаться и на Вятку. Раньше лес в плотах сплавляли, связки плотов иной раз через всю реку протягивались. Мы, балансируя, переходили по ним на другой берег реки – там песочек, да и не так глубоко. Вот однажды мы с девчатами собрались и пошли купаться, полотенца с собой не взяли, одни только платьица. Накупались, застыли, «зуб на зуб» не попадает. Я схватила платье, что первым под руку попалось, хотела прикрыться, а это платье оказалось не моё, а Горбуновой Ады, у неё в кармашке часики лежали. Эти часики «бульк» и на дно пошли. Я испугалась, побежала домой, села в огороде, картофельная ботва меня с головой скрыла, сижу, плачу и думаю: «Что же будет? Дорогую вещь в воде утопила». Папа Ады Борис Семёнович рабочих послал часы из реки доставать. Услыхала я это и ещё горше заплакала: «Хорошо, если найдут часы. Но ведь часы в воде испортятся, за ремонт платить придётся!». Только рабочие пришли, а Гриша им навстречу, часы в руках держит: «Вот часы. Не надо в ремонт, они не испортились, «тикают», я их быстро в воде нашёл». До сих пор я Гришу Булатова благодарю.

Ещё вспоминается такая его черта характера, как доброта. Раньше все дети в школу с холщовым мешком ходили, а моей двоюродной сестре Гриша подарил деревянный чемоданчик. Где он его взял, я не знаю, помню только, что сестре все завидовали. Не жадный Гриша был.

Так мы жили, росли. Но нашу спокойную жизнь прервала Великая Отечественная война. Многих родителей заводских детей на фронт забрали. Дворовые парни как-то сразу повзрослели. Я как раз первый класс окончила. Нашего папу призвали не сразу, так как он токарь был хороший. Но всё-таки осенью 1941 г. ему повестка пришла. Папу отпустили с работы, мама собрала ему вещмешок и мы всей семьёй провожали его. Весь народ собрался у кинотеатра «Аврора». Помню, как все вокруг плакали, и мамины горькие слёзы тоже. От отца с фронта было только одно письмо, а в марте 1942 года пришло извещение: «Пропал без вести». Слёз мы пролили! Мама одна поднимала нас, четверых детей. Очень плохо нам пришлось, голодали. Из дроблёнки лепёшки пекли, из барды кисель варили, соседи нам помогали, кто, чем мог.

На дядю Петю Булатова тоже похоронка пришла. Гриша рвался на фронт отомстить за отца, но его не брали. Но всё-таки из-за своего упорства Григорий позднее ушёл в армию, воевал храбро.

Когда война закончилась, и Гриша пришёл с фронта, о своём подвиге он не рассказывал. Зато рассказал мне такой эпизод. Он в Германии случайно встретил директора спиртзавода Ивана Петровича Игохина, Игохин тоже там воевал. Обнялись они крепко, а потом Иван Петрович его напутствовал: «Добивай врага, Гриша, в его логове! Мы же вятские – люди хватские! Иди домой с Победой!». Сам Игохин домой вернулся, но когда пришёл Гриша, они уже не встретились, в то время Ивана Петровича с семьёй направили на спиртзавод в Уржум.

О том, что Булатов первым водрузил флаг на Рейхстаг, я почитала в книге Г. К. Жукова.

С Григорием мы последнее время виделись не часто, здоровались при встречах.

Я знала, что Гришу дразнили «Гришка-рейхстаг». От несправедливости Григорий стал выпивать, часто его видели в пивных. Работал он вначале на спиртзаводе, потом на фанерном комбинате. Дальше совершил кражу, его посадили. Слышала я, что женился, родилась дочка. Но что-то не клеилась их жизнь с Риммой.

Последнее время работал Булатов на ремзаводе. В апреле 1973 года разнеслась по городу весть: «Гриша задавился!». Видимо, надоело Григорию Петровичу доказывать, что он подвиг совершил. Нужен ли кому-то парень из провинции? Разве не обидно ему, когда плохое говорят, не верят. А он был первый! Несправедливо обошлась с ним судьба. Такой был парень! Шёл на верную смерть, ничего не боялся, а его так унизили!

Очень благодарна Виктору Шуклину, Эмилии Пэме, Сергею Серкину за то, что боролись за доброе имя Григория Петровича Булатова. Если бы сейчас нашему знаменосцу присвоили звание Героя посмертно – все слобожане были бы только «за»!»