Слудникова Таисия Ивановна (1924 г.р.)

Фото из личного архива Т.И. Слудниковой. Датировано 28 августа 1944 года

Таисия Ивановна Слудникова была призвана в армию в октябре 1942 года. Воевала в составе I Украинского фронта в 78-м артиллерийско-прожекторном батальоне. Фронтовая специальность – «слухач». Таисия Ивановна узнавала марку фашистского самолёта по звуку мотора. Войну закончила в Кременчуге. Награждена орденом Великой Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За Победу над Германией» и другими юбилейными.

Родные – судьбы разные

– В 1924 году я родилась в д. Евдокимовцы Поломского района (сейчас это Нагорский). Согласно метрикам, у меня было 13 братьев и сестёр; правда, некоторые ещё в младенчестве умерли.

Фронтовые судьбы у всех сложилась по-разному. Взять к примеру трёх старших братьев. Василий погиб в первые дни войны, 18 августа 1941 года и был посмертно награждён орденом красной звезды. Зато другой брат, Алексей, всю войну прослужил писарем при штабе – домой вернулся без единой царапины. (Работал потом главбухом в Чернопенском и Шестаковском сельсоветах). А вот брат Георгий был разведчиком и с фронта пришёл весь израненный.

Сама я в первую военную зиму отучилась на сандружинницу, а повестку получила в октябре 1942 года.

Силуэт истребителя

– Дорога от Кирова до Украины: целый месяц мыкались мы в «телячьих вагонах». О санитарных условиях говорить не приходилось. Под конец пути вшей с головы и одежды снимали горстями. Оттого по приезде нас подстригли совсем коротко, «под мальчиков». Вымыли в бане и, выдав мужскую форму, оставили на месячном карантине. (Женское обмундирование мы получили только в 1943-м).

Слух и зрение у меня в ту пору были 100-процентные. Потому я стала «слухачом» в прожекторном расчёте – моя обязанность была по звуку определять, какие самолёты противника летят в нашу сторону.

Пикирующий бомбардировщик «Юнкерс», разведчик «Фокке-Вульф», тяжёлый истребитель «Мессершмит», бомбардировщик «Хенкель» – каждый, помимо узнаваемого силуэта, отличался ещё и звуком мотора.

Скоро по книгам и на практике все их повадки я изучила досконально – кто летает выше, кто ниже, кто ночью, кто в полдень.

«Фокке-Вульфы» (имевшие прозвище «рама») были у нас особенно частыми гостями. Наверное, потому, что в 3-х километрах от нашего расположения, находился аэродром союзников-американцев. Немцев он очень интересовал.

С миру по ложке…

Питание, вплоть до 1944 года, было скудным: выдавали нам только сухари, а суп мы варили из чего под рукой окажется – морковная ботва, лист капустный…

Но недалеко от аэродрома была деревенька, и там каким-то чудом уцелела одна корова. Так вот её хозяюшка-украинка, спасибо этой женщине, приносила нам молочка попить. Помогали и американские лётчики с союзнического аэродрома – делились по временам крупой, консервами.

В землянках постелью нам служили нары, застеленные сеном. Заберёшься под серое солдатское одеяло, в холод ещё сверху шинель набросишь… Как сейчас помню, моя фронтовая подруга ефрейтор Нина Литеева, выставив нос из-под той шинели, говорит сама себе перед сном:

– Вот стану бабушкой – буду рассказывать внукам, как воевала. А они удивятся: какая ты у нас героическая!

И куда бы ни перемещались мы, всегда одну землянку оборудовали под «туалетную комнату». Внутри печка из кирпичей, воду согреешь в котелке, в тазике разведёшь и моешься. Пускай война, и каждый день может стать последним, а всё равно – не хотели быть замарашками. Что бы там ни говорила на этот счёт вражеская пропаганда.

Мозоли и страх

– Наш 78-й прожекторный батальон шёл в 30-ти километрах за передним краем. Меняя дислокацию, всю тяжёлую аппаратуру мы, девчонки, волочили на себе. Оттого кровяные мозоли на руках были неизменными спутниками все военные годы.

Охрана расположения тоже входила в наши обязанности. Получалось: ночью дежуришь «слухачом», днём стоишь в карауле. Да ещё иногда, по обстоятельствам, вспомнишь и навык сандружинницы – когда много раненых бойцов.

Мой рабочий инструмент – звукоулавливатель представлял из себя рупор длиной 2,7 метра. Только заслышав вражеский самолёт, нахожу его рупором и определяю – что за «зверь» к нам летит. Под рукой у меня, на стене, ряд крупно вычерченных цифр и под каждой кнопка. Цифра обозначает тип самолёта. Жму кнопку под ней, и информация поступает на пост управления, а оттуда в командный пункт полка. Одновременно на моём расчёте включают прожектор и ищут в небе незваного гостя. Поймали его лучом света – и тут уж зенитчики берутся за дело.

Скажу без хвастовства – страха смерти особого не было. Ведь если ежеминутно об этом думать, можно разума лишиться. Поэтому для себя я решила просто: убьют – ну, значит, судьба, что теперь…

22 осколка и немного везения

– Летом 1944 года в один из налётов враг буквально перепахал наш аэродром, не оставив места ровного. Многие расчёты полностью погибли. Мне, считайте, повезло – отделалась ранением. Один осколок «прокатился» по касательной вдоль головы и шеи, другие перебили мне пальцы на левой руке… В госпитале, придя в себя, я насчитала на теле 22 осколочных ранения. Некоторые и сегодня, через 68 лет, отчётливо видны.

Весть о том, что война окончена, нашла нас в Кременчуге. От радости кто смеялся, кто в воздух палил, а мы с девчонками начали кидаться друг в друга подушками – такой был наш «праздничный салют».

Три отказа

– Расскажу и про свой фронтовой роман. В Полтаве к нам назначили нового командира роты Ивана Потапова. Печальная у него история: отец и мать Ивана умерли от голода в Сталинграде.

Отчего-то, очутившись в нашем «малиннике», именно меня новый комроты стал опекать. Может, из-за маленького роста? Наша фронтовая дружба переросла в ухаживание. Выдадут, к примеру, в пайке табак. Так Иван этот табак на шоколад поменяет и мне отдаёт. (А я, понятно, с девчатами делюсь).

Когда завершилась война, я уехала домой, а Ивана направили на Дальний Восток. Там он окончил военно-политическое училище и служил по политчасти. А привязанность ко мне, вместо того чтобы забыться, только росла. Начались частые письма с предложением выйти замуж, а потом Иван не стерпел – сам приехал. Так надо же: мы три раза до сельсовета ходили, думая записаться, но… постоим у крыльца, подумаем – и что-то меня удерживает. Так и не дала согласия. Много тому причин. На дальневосточной границе в ту пору было неспокойно. И я, признаться, не хотела снова очутиться на войне – от прежней ещё не отошла…

Но Иванову судьбу я знаю до последнего дня. Женился он поздно, вырастил двух сыновей, и оба тоже стали военными. Умер в 1984-м и похоронен в Севастополе.

Полвека счастья

– Осталось рассказать немного. Простившись с Иваном, я впоследствии вышла замуж за земляка Михаила Слудникова – колхозного плотника и известного на всю округу гармониста. А сама стала работать в торговле.

В 1959 году мы переехали в Слободской. Здесь я 12 лет заведовала магазином № 12 (у перекрёстка улиц Ленина и Красноармейской), пока в 1979-м не вышла на пенсию.

Семейное счастье, длившееся полвека, оборвалось неожиданно быстро и жестоко. Сначала от кровоизлияния скончался муж, а через год из-за несчастного случая погиб сын Георгий. Стала я устраивать судьбу внуков – сначала учила, потом женила – замуж выдавала.

А в 2004 году недуг приковал меня к постели. И вот уж седьмой год длится мой вынужденный «постельный режим». Спасибо, что заботятся внучка и правнук Виталий (студент Слободского педколледжа).

Т.И.Слудникова. Февраль 2012 г.

Шабалин, Г. Охраняя фронтовое небо // Скат-инфо. – 2012. – 17 февраля (№ 6). – С. 12.